Марина Абрамович: «Теперь зрители могут поплакать без меня»
Искусство Марины Абрамович, известной своими радикальными и физически рискованными перформансами, находится в процессе постоянной трансформации. В новом и самом масштабном со времен знаменитой ретроспективы «В присутствии художника» нью-йоркском проекте она работает с классической музыкой, причем впервые. «Музыка проходит через твое тело, через молекулы твоей кожи, между вами ничего не пролегает, – делится своими ощущениями Марина. – Музыка находится на вершине пирамиды имматериального искусства». Однако мы знаем, какая непрямолинейная, полная осязаемых терний дорога вела к ее новому подходу к музыке и переосмыслению границ перформанса.
«Гольдберг» (вариации Баха для фортепиано) Абрамович создала в творческом союзе с русско-немецким пианистом Игорем Левитом, который впервые исполнил данное произведение в своей композиционной полноте – все 30 вариаций. Для этого представления в нью-йоркском «Парк-авеню Армори», на которое нам удалось попасть, Абрамович создала в своем стиле целый список правил для аудитории (за них, уверены, любой музей мира отдал бы очень и очень многое).
Первый пункт: оставить сотовые телефоны, часы и любые электронные приборы в индивидуально запирающихся кабинках, размещенных в фойе специально к мероприятию. Второй: надеть звукоизолирующие наушники, а после сидеть в полной тишине и полумраке, точнее, полулежать на эксклюзивных дизайнерских шезлонгах. Как долго нужно было оставаться в таком положении, не разглашалось – нам из-за этого поначалу было слегка некомфортно. Но это продолжалось лишь до тех пор, пока мы не потеряли счет времени и не смирились окончательно с затеями Абрамович. Только тогда все и начинается...
«Чтобы получить какой бы то ни было опыт, нужна дисциплина. Любая церемония в любой из культур – спросите у любого продвинутого буддиста – подразумевает своего рода состязание с собой. Ты не испытаешь нечто искомое, пока не приложишь соответствующее усилие», – смеясь, потирает руки Марина (конечно, метафорически).
Это был, пожалуй, единственный в своем роде концерт, незапятнанный чекинами и заинстаграмливаниями, и нам, зрителям, он стоил немалых моральных вложений. Первый этап сотворчества заключался в размышлениях на тему «Каково мне без конфискованных (точно в Домодедово) гаджетов и прочих личных вещей?» Наедине с собой и оглушающей, стерильной тишиной в ушах, напрочь лишенной и покашливаний, и вздохов, в эдаком аудиальном противогазе? С такой «аудиодорожкой» и с соответствующей ей иллюминацией любой движущийся объект выглядит весьма непривычным и уже начинает казаться частью перформанса. Впрочем, это чувство нужно с себя стряхнуть – еще рано. Хотя парень на соседнем пляжном лежаке уже давно уснул, и, видно, он это всерьез.
Время на представлении у Абрамович делает что угодно, но только не мчится вперед: зритель пытается параллельно совладать со своей черепной коробкой, которой становится не по себе без доступа к обсессивно-компульсивным обращениям к смартфону. В какой-то момент заключаешь: пора и по сторонам осмотреться, не зря же художники сооружали световую инсталляцию! – и везде ожидает малозаметный аудиовизуальный подвох. Девушка-билетчица, сидящая на обычном стуле у стены поодаль, похожа то ли на гигантскую куклу, то ли на балерину, которая сейчас выдаст экстравагантное плие. Белизна ламп и пляжных стульев напоминает даже об инопланетянах. Когда Игорь Левит медленно выступает из темноты вместе с роялем, ты едва оказываешься морально готов.
«Первые 10 минут этой тишины – настоящий ад, – признается нам Марина. – Представьте, я ведь даже не предлагаю зрителям программку полистать, я вообще ничего им не даю! Они должны остаться наедине с собой, и это непривычно, но в конце концов у них нет выбора, кроме как усвоить: о'кей, сейчас я просто сам по себе».
После, оказавшись без наушников, понимаешь: Игорь – не более чем приложение к своему инструменту, а его сидячее путешествие (как и присущее роялю незаметное, но в итоге явное вращение по часовой стрелке в течение двухчасового концерта) – не продукт твоего воображения. И появившаяся в финале Марина Абрамович тебе (и тому, соседнему парню) тоже не приснилась.
«На создание нового проекта у меня уходит два или три года. Я никогда не прекращу выступать, ведь на данном этапе вижу результат, меня все больше и больше захватывает тот факт, что зритель становится объектом моей работы».
«Метод Абрамович», который художница начала применять к восприятию музыки, был создан с оглядкой на особенности современного зрителя: он включает в себя особые методы концентрации внимания, а также присутствия «здесь и сейчас». У Абрамович есть свои способы вкушать от стакана воды, стоять неподвижно, на протяжении нескольких часов пересчитывать зернышки риса... «Мы нынче очень беспокойные существа, – отмечает Марина. – Мы неспособны полностью посвящать себя чему-либо. Я поняла: если хочешь во что-нибудь углубиться, нужно прежде всего найти некий центр в себе. У меня на этот счет тоже рыльце в пушку! Я не могла подготовиться к перформансу за 5 минут, мне потребовалось гораздо больше времени. Я поняла, что публике для достижения аналогичной степени готовности необходимо еще больше времени».
Похоже, данный «метод» действительно востребован – Институт Марины Абрамович (MAI), который недавно открылся в штате Нью-Йорк, является главным пространством для имматериальных перформативных искусств. Он успешно собрал $600 000 на сайте Kickstarter. С посетителями музея Марина будет заключать соглашение, по которому они обязуются провести в нем минимум 6 часов – свое слово они будут давать в письменном виде! Все это демонстрирует не только прочно установившуюся эмоциональную связь художницы с ее поклонниками, но и говорит многое о глубинных потребностях зрителя.
Итак, если «Гольдберг» относится к недавней практике Абрамович с длительными перформансами, то ее ранние работы были гораздо более бунтарскими и опасными для жизни. Даже ее работа со звуком (которая впоследствии и подвела Абрамович к перформансу) носила поначалу чисто концептуальный характер. «Вообразите: я расположила колонки, проигрывающие запись разрушающихся построек, прямо где вы (зритель) стоите, – рассказывает Марина, – то есть внутри одного из зданий в Белграде. Вы можете увидеть, что оно цело, несмотря на то, что звуковое восприятие говорит об обратном. Интересное раздвоение в сознании – вещь, которая тогда была мне очень близка». Широко известны и скандальные перформансы, в которых ей приходилось вырезать лезвием на животе пятиугольную звезду, лежать на кусках льда, выложенных в форме креста, или часами неподвижно стоять со стрелой, направленной прямо в грудь никем иным, как своим возлюбленным и коллегой-художником Улаем, который все это время держал тетиву лука в натянутом положении.
Пускай поклонники радикалистских и шокирующих работ Абрамович еще не состарились, а ее трансцендентальные перформансы наподобие «В присутствии художника» вызывают массовые слезопролития, Марина Абрамович все равно уже где-то впереди – готовит своим зрителям новый вызов, и нам за ней не угнаться.
«Мои идеи приходят без спроса. И когда это происходит, я должна сидеть тихо. Именно поэтому я сейчас еду в Индию, чтобы скрыться от отвлекающих факторов. Я там остановлюсь в одном местечке, где тебе выдают три пижамы и ты целый месяц пребываешь в ничегонеделании. Это и есть основа всего».
Во время интервью Абрамович образовывала нас рассказами о новшествах виртуальной реальности, намекая, что это, возможно, и будет следующей формой искусства. Так что по возвращении Марины из Индии мы не отрицаем возможности услышать об арт-проекте с искусственным интеллектом! В то же время, «Гольдберг» больше всего удивил и даже немного шокировал именно своей утонченностью. Ведь главной задачей было инсценировать гармонию и побудить зрителя направить внимание внутрь себя. Учитывая то, насколько этого сложно достичь в наше время, наверное, можно понять весь ажиотаж.
«Забавно, что людям по-прежнему нравится видеть брызги крови и наблюдать за тем, как я наношу себе увечья. Мне это уже скучновато, мне неинтересно повторяться. Показать зрителю самого себя – вот это творческая задача. Если раньше зрители плакали на моих перформансах, теперь они могут поплакать и без меня».