Вечернее чтение: «Александр Маккуин. Кровь под кожей»

Читаем отрывок из книги британского журналиста Эндрю Уилсона
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

«В зале погас свет; под панегирик наркомании I Wanna Get High группы Cypress Hill на подиум неверной походкой вышла тоненькая девушка в серебристых брюках с шокирующе заниженной линией талии и в безупречно скроенном сюртуке. Было 20 октября 1993 года; действие происходило в центре "Блуберд гараж" на лондонской Кингз-Роуд. По ходу показа коллекции, которая называлась Nihilism ("Нигилизм"), воплощение "героинового шика" становилось все мрачнее и тревожнее. Одна из моделей приветствовала зрителей, выставив средний палец. Другая девушка, в длинном белом хлопчатобумажном платье без рукавов, запачканном красной краской, выглядела недавней жертвой насилия. Затем зрители увидели бледную молодую особу в мини-платье из пищевой пленки, заляпанной, на первый взгляд, грязью и кровью. Она напоминала Кэрри, героиню Стивена Кинга, которая очутилась в Доме высокой моды.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

«Дебютом Александра Маккуина стало шоу ужасов, – писала Мэрион Хьюм из Independent. Газета отвела "Нигилизму" целую полосу. Рецензию на шоу молодого дизайнера назвали "Театр жестокости Маккуина". – Между взрывами жесткой музыки хаус наступала странная тишина, было слышно, как жужжат моторы и щелкают затворы камер. Почти все фотографы, многим из которых довелось освещать не только модные показы, но и боевые действия, перестали снимать». Хьюм признавалась в том, что образный ряд вызвал у нее и у многих ее коллег тошноту. Она привыкла к обнаженной плоти, которой на показе тоже хватало, но на сей раз все увидели и нечто другое. «...модели, которые выглядят так, словно только что побывали в тяжелой автокатастрофе, в прозрачных трусиках из пищевой пленки, с окровавленными, гноящимися послеоперационными рубцами на грудях, просвечивающих сквозь муслиновые футболки, – это уже не модный показ».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Вполне понятно, что никто из журналистов, пишущих о моде, понятия не имел об истинных истоках образного ряда. Они не знали, что зять Ли, тот самый, что надругался над ним в детстве, часто избивал его сестру Джанет на глазах мальчика. Многие критики объявили коллекцию безвкусной и женоненавистнической. Обозреватель отраслевого журнала Draper’s Record даже нашел коллекцию «унылой». «Если не считать одного яркого костюма в духе семидесятых из двухцветной набивной ткани с ромбовидным узором и рубашек с высоким воротом в мужскую клетку, остальное не стоило часа ожидания».

Однако Хьюм заметила, что, несмотря на «извращенное представление о женщинах», Маккуин в своей коллекции попытался выразить новые современные веяния. Его костюмы рассказывали об «избитых женщинах, о насилии, о повседневном жалком существовании, которое компенсируется необузданной, насыщенной наркотиками ночной жизнью, походами в клубы, куда принято являться полураздетыми. В таком ракурсе его вещи, возможно, точнее отражают действительность, чем шикарные вечерние платья от Валентино». Она признавала, что Маккуин, как Рей Кавакубо и Вивьен Вествуд, способен сказать что-то новое. Когда Кавакубо впервые показала в Европе свою женскую коллекцию под маркой Comme des Garçons («Как мальчики»), многие зрители выходили из зала, не дождавшись окончания. И когда Вествуд украсила легинсы цвета сырого мяса изображениями пенисов, сама Хьюм призналась, что испытала ужас и отвращение. Однако Хьюм подчеркивала, что важно позволять молодым дизайнерам экспериментировать. «Все новое как раз и должно шокировать, – резюмирует она. – И если что-то вызывает у нас, модных критиков, неодобрительные восклицания... или мы считаем это безвкусным, значит, так тому и быть».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

В то время Лондонская неделя моды еще считалась бедной родственницей своих роскошных кузин в Париже и Милане. Как подчеркнул Эдвард Эннинфул во введении к статье в октябрьском номере журнала i-D, посвященной шести новым талантам, – в их числе были названы Маккуин, Николас Найтли, Джон Роша, Эйб Хэмилтон, Флайт Остелл и Copperwheat Blundell – в то время как британской креативностью восхищаются во всем мире, на родине молодые дизайнеры находятся в невыгодном положении в силу своей неопытности в бизнесе и не всегда идеально отточенных навыков. «Мы, как никто другой, любим похвастать инновационными зрелыми талантами, но лишь разводим руками, когда их сманивают европейские Дома высокой моды...» – писал он. Однако молодые кутюрье доказали, что способны создавать одежду, которую хочется носить; кроме того, их отличала деловая хватка. Такое сочетание «предвещало возрождение оклеветанной британской индустрии моды». В интервью Аврил Мэр, которая написала о нем небольшую статью, сопровождавшую репортаж Эннинфула, сказано, что, хотя он «совершенно не шикует», он стремится «вплести традиционные техники ручной работы, свойственные высокой моде, в довольно простые вещи». В основе его творчества лежал известный эротизм: «Секс составляет большую часть того, что я делаю», – говорил Маккуин. По словам Аврил Мэр, дизайнер показался ей больше похожим «на футбольного фаната-хулигана, чем на творца нежной и безупречной одежды, призванной льстить женской фигуре».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

При создании тканей Ли обратился за помощью к Флиту Бигвуду, преподававшему в магистратуре колледжа Святого Мартина дизайн текстиля. Флит вспоминает, как через два дня после показа выпускной коллекции Ли появился в колледже в дубленом жилете, плиссированной юбке и джинсах; он злобно пояснил, что хочет делать свою коллекцию. «Достало меня все, – говорил он. – Всем на меня плевать, кроме этой чокнутой богачки [Изабеллы Блоу. – Э. У.]». «Мне понравилась его злость, – вспоминает Флит. – Его вдохновляло желание всех послать: и модную индустрию, и журналистов, и покупателей. Он был разочарован, ему казалось, что никто не отдает ему должное, не понимает, что он может предложить». Бигвуд в то время жил в Стритеме, всего в полумиле от Тутинга, и часто заходил к Ли домой, где наблюдал, как Маккуин «прожигает, рвет» материю или по-другому «издевается» над ней. «Все было так наивно, – вспоминает Флит. – Он рисовал эскизы, кроил и разрабатывал собственные принты. Ему недоставало общей подготовки, потому что он был закройщиком, но это не мешало ему получать удовольствие от всех этапов производственного процесса». Когда Флит увидел коллекцию «Нигилизм», он, по его словам, не пришел от нее в восторг. «Я родился в 1962 году, и, конечно, увлечение панком не обошло меня стороной, но Ли был для панка слишком молод. Меня это слегка покоробило; показалось, что он просто хочет шокировать публику, а ведь мы-то видели и не такое! Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что он оказал на стиль такое же большое влияние, как панк, и оно оказалось таким же долговечным».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Марин Хоппер, заведующая разделом моды в американском издании ELLE и дочь актера Денниса Хоппера, пришла от «Нигилизма» в восторг. Весной того же года Ли и Марин познакомились, и он рассказал, как работал на Сэвил-Роу, где царапал тайные «послания» на подкладке пиджаков. «Я подумала, что это так по-панковски», – сказала Марин, которая позже писала о его творчестве на страницах своего журнала.

В день показа в зрительном зале была и Бобби Хиллсон. Наблюдая за тем, как модели ходят по обшарпанному залу «Блуберд», оформленному в стиле ар-деко, – дело было еще до того, как центр превратили в модный ресторан, – бывшая наставница Маккуина испытала глубокое чувство удовлетворения. Она поняла, что ее риск оказался оправданным. «У меня мурашки побежали по коже», – сказала она о показе, сравнив его с замечательным театральным спектаклем.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

В коллекции «Нигилизм» Маккуин впервые выпустил на подиум моделей в ставших знаменитыми брюках-«бамстерах», или «попках». Талия у них была так занижена, что, по словам одного критика, «виднелась ложбинка между ягодицами». По мнению историка моды Джудит Уотт, своим происхождением бамстеры, после которых не одно поколение мужчин и женщин носило джинсы или брюки с заниженной талией, обязаны книге Хуана де Алсеги 1589 года «Книга шаблонов портного», которую читал Маккуин (перевод с испанского на английский был сделан в 1978 году). В XVI веке мужчины носили бриджи с заниженной талией, которые сидели на бедрах или ниже. «Добавив современную технику кроя, он открыл целую область эротического интереса, он создал нечто новое», – написала она.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

По Маккуину, в основе всего лежал подчеркнутый эротизм. Введя в обиход бамстеры, Маккуин познакомил представителей обоих полов с достоинствами S-образного изгиба, который художник У. Хогарт называл «линией красоты» и по которому тосковал герой одноименного романа Алана Холлингхёрста 2004 года. «Я хотел удлинить фигуру, а не просто выставить напоказ зад, – говорил Маккуин о своих бамстерах в 1996 году. – Для меня это – не столько ягодицы, сколько нижняя часть спины – самая эротическая часть тела, как мужского, так и женского».

Для Сеты Ниланд, его новой подруги, работавшей стилистом в таких журналах, как The Face, бамстеры стали естественным продолжением революционных решений французских кутюрье, например женского смокинга Ива Сен-Лорана. «Ли называл бамстеры "строительными штанами", – вспоминает Сета, которая помогала Маккуину в организации показа коллекции "Нигилизм". – Он обращал внимание на рабочих-строителей с оттопыренными задами; возможно, это казалось ему красивым. Но одевать в такое женщин? Модели боялись выходить в бамстерах на подиум; мне пришлось их уговаривать. У меня ничего не получалось, но потом одна девушка все-таки рискнула, и все пришли в восторг».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Ли нравились рассказы Сеты о ее мрачном прошлом. Так, она рассказала ему, что ее сестру убили. В свою очередь, ее привлекало к Маккуину его положение «аутсайдера». «Я тоже казалась себе аутсайдером, не того цвета, хотя, наверное, к тому времени у меня уже появился правильный акцент», – признается она. Они познакомились после того, как Ли окончил колледж Святого Мартина; они часто заходили в кондитерскую Maison Bertaux и несколько часов сидели за столиком, растягивая чашку кофе или чая с пирожным. За угощение обычно платила Сета, которая, как и Ли, была тогда «никакой в смысле денег». «Он все твердил, что хочет сделать коллекцию, и я спросила: "Как мы это осилим?". Я ведь бывала на модных показах и знала, во сколько они обходятся. А он ответил: "Давай попробуем". Для начала мне предстояло уговорить знакомых дать нам кое-что бесплатно. Я пошла в "Блуберд гараж" и наврала, что мы показываем внеплановую коллекцию. Попросила знакомых ребят, осветителей из Гластонбери, поставить свет для показа. Стулья позаимствовали из соседних учреждений; уговорили прийти знакомых журналистов, нам бесплатно напечатали приглашения. Я задействовала все свои связи, чтобы нам помогли бесплатно пригласить моделей. Несколько хороших девушек достались нам даром».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

В процессе подготовки над ними постоянно нависала угроза, что все развалится из-за недостатка средств. Ли по-прежнему сидел на пособии по безработице, а Сета, которая жила в муниципальной квартире в Кенсингтоне, получала за свою работу стилистом в глянцевых журналах совсем немного. В день показа Ли и Сета вдруг сообразили, что им не на что купить моделям нижнее белье. Сете на глаза попался рулон пищевой пленки; она отрывала куски пленки и обматывала ими моделей. «Нужда рождает гениальность и креативность», – сказала она, смеясь. Однако не обошлось без эксцессов. «Никому ничего не заплатили, и в конце показа модели просто швыряли костюмы в мешки», – вспоминает Крис Берд.

Помимо прочего, Сете пришлось заниматься и музыкальным сопровождением. В числе выбранных ею треков был сингл группы Radiohead 1992 года Creep («Дурак»), посвященный «саморазрушающей ярости безответной любви». За кулисами, когда показ закончился, Ли повернулся к Сете и сказал, что ненавидит ее за то, что она выбрала эту песню. «Он был ужасно зол и не понимал, почему я выбрала именно ту песню, – вспоминает Сета. – А мне хотелось, чтобы зрители говорили: "Да, возможно, он выглядит как дурак, но посмотрите, что он умеет!"... Модной индустрии он казался странным, невоспитанным, пока его вещи не начали говорить за себя; тогда его критикам пришлось признать свое поражение. Песня применительно к его коллекции звучала иронически, потому что он не был дураком. Теперь, оглядываясь назад, можно признать, что все делалось наспех, не вылизано, но в том-то и заключалась красота Ли. Крой был изумительным, ткани – инновационными. И во всем проглядывало зверское изящество, по-моему, это выражение прекрасно описывает суть Ли».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

На коллекции «Нигилизм» Маккуин впервые продемонстрировал еще один свой фирменный знак: логотип, образованный строчной буквой с внутри прописной Q. Его придумала Элис Смит, а эскиз нарисовал ее тогдашний бойфренд, художник-график. «Ли, конечно, ничего нам не заплатил, – говорит Элис. – Но я его прощаю. Его первые коллекции не были похожи ни на что виденное раньше. Конечно, зрители на показах испытывали шок, тем они и ценны, но замысел и исполнение были замечательными. Мы с Крессидой буквально плакали, потому что очень волновались за него. Мы не знали, справится ли он, так что потом все больше поражались. Он показывал одну коллекцию за другой, и каждая оказывалась обширнее и лучше предыдущей. Но нам всегда казалось, что все может в любую минуту рухнуть».

Эндрю Уилсон, «Александр Маккуин. Кровь под кожей». Издательство: Центрполиграф
Перевод с английского: А. В. Кровякова